ПРИЗНАК ПАНИЧЕСКОГО СТРАХА РПЦ. ЧАСТЬ 1
Часть 1. Страх родом из детства
«Большинство не может ошибаться». Думаем, что этот тезис многими нашими читателями будет поставлен под большое сомнение. И это будет правильно, так как история прошлого столетия, к сожалению, демонстрировала немало примеров того, как большинство ошибалось и к чему эти ошибки приводили.
Но так же верно, что в среде верующих от РПЦ этот тезис, подогреваемый руководством РПЦ, воспринимается всерьез. И в этом не было бы ничего страшного, если бы это было представлением маргинальных групп от РПЦ. В этом не было бы ничего страшного даже в том случае, если бы все приверженцы РПЦ, от высших иерархов до простых прихожан, разделяли мнение, что «большинство не может ошибаться».
В конце концов нельзя запретить многомиллионной конфессии и отдельным верующим верить в том, что они считают истинным, тем более, что веками церковь развивалась именно под этим лозунгом. Но страшно то, что такое представление распространяется в обществе, поддерживается и поощряется на уровне государства, светской властью, и тем самым является сигналом к действию для не совсем порядочных лиц и организаций.
Такое положение в корне неправильно, и это понятно любому здравомыслящему человеку. Но исторически объяснимо. Так уж сложилось исторически, что церковь, если она претендует на звание «ортодоксальной», должна быть многочисленной.
Многие слышали выражение «константиново пленение церкви». Римский император Константин, которого церковь зовет равноапостольным, в определенный период своего правления решил сделать доброе дело – поменять идеологию в своем огромном государстве со старой языческой на ту, которую в наше время принято называть христианской. Но очень скоро он понял, что это было не таким уж добрым делом, поскольку такого понятия как единая церковь в то время не существовало. Было множество церковных группировок, которые одних себя величали «ортодоксальными», а всех остальных клеймили как «еретические».
Бедный император метался то в сторону одной «ортодоксальной» церкви, то в сторону другой такой же «ортодоксальной» церкви. Такая же церковно-государственная неразбериха царила и при его преемниках более пятидесяти лет. Были даже периоды, когда «ортодоксов» и «еретиков» было примерно поровну, а в некоторых местностях «еретиков» было даже больше. И светская власть не могла решить кого же из всего этого сонма религиозных учений, равно претендующих на звание «ортодоксальной», выбрать в качестве одной государственной «ортодоксальной» идеологии-религии.
И лишь в самом конце IV века н.э. император Феодосий I наконец-то определился в своем выборе. И с тех пор светская власть Византийской империи стала всячески поддерживать единственную «ортодоксальную» церковь и преследовать всех остальных «еретиков». Конечно же это вело к количественному росту приверженцев «ортодоксальной» церкви и оттеснению и даже искоренению всех так называемых еретиков. Именно с этих пор формулы «больше – значит истиннее» и «большинство не может ошибаться» стали утверждаться в подсознании «ортодоксальных» верующих.
Более того, теперь большое количество прихожан (в представлении большинства верующих от церкви) стало синонимом истинности, а их малое число признаком еретичества (заметим попутно, что для так называемых еретиков, наоборот, их малочисленность была доказательством того, что они на правильном пути и что только они сохранили учение Христа во всей его чистоте). И всякий количественный дисбаланс не в пользу «ортодоксальной» церкви стал рассматриваться как противоестественный, который государство было просто обязано устранить путем предоставления церкви привилегий и путем устранения «еретиков».
Но была здесь и обратная сторона, которая подразумевалась не только логикой, но и ходом всей жизни. Количественный рост церкви неизменно вел к качественной ее деградации, поскольку в церковную ограду попадали (и чем дальше, тем больше) случайные и сомнительные элементы.
Но, как мы понимаем, наследие не христианское, а церковно-государственное, то есть такое, которое возникло и поддерживалось светской властью. И это наследие прочно укоренилось в современной РПЦ. Так, когда во времена правления императрицы Екатерина II, которая находилась под сильным влиянием французских просветительных идей и идей веротерпимости, были предприняты попытки устранения влияния церкви на иноверцев империи и предоставления этим иноверцам почти тех же прав, что и официальной церкви, церковь, хотя и не во всеуслышание, но заявляла о своем разочаровании религиозной политикой императрицы.
И это понятно, поскольку для церкви признаком истинности является ее многочисленность. Но если допустить привилегии и уравнивание прав иноверных исповеданий с правами православной церкви, это грозит тем, что количественно православие уменьшится, а его «конкуренты» войдут в силу и увеличатся числом. Но когда во времена правления Николая I религиозная политика была изменена в пользу церкви и не в пользу иноверных исповеданий, церковь была очень довольна. По какой причине не трудно догадаться. Вот так и происходило шатание государственно-церковной политики то в сторону ослабления, то в сторону усиления «ортодоксальной» церкви.
Но даже в этих стесненных условиях, когда посещение церкви не поощрялось, и в условиях преследования почти всех иных религий в СССР (то есть в условиях устранения «конкурентов» церкви), церковь еще сохраняла возможность оставаться самой многочисленной, а значит, оставался тезис (хотя и очень урезанный), согласно которому та церковь истинная, которая многочисленнее. Иными словами, сложившееся положение хотя и не было идеальным, но все же устраивало церковь, поскольку хотя светская власть всячески стесняет ее, тем не менее эта власть устраняет ее «конкурентов», а это значит, что РПЦ по-прежнему может быть самой многочисленной религией в СССР, что является синонимом ее истинности. Более того, не устранялся основополагающий принцип существования церкви: только в союзе со светской властью.
Но прошло 70 лет и СССР рухнул. Настала свобода. Россия пошла по демократическому пути развития. Но свобода и демократия предполагают ответственность, в том числе и со стороны РПЦ. Демократическая Россия провозгласила принцип отделенности церкви от государства. Правда, этот же принцип был провозглашен еще большевиками. Но тогда это, как показала история, означало репрессии и тотальный контроль государством религиозной сферы.
Теперь же было провозглашено, что никакая религиозная конфессия, в том числе и РПЦ, не вправе рассчитывать на преференции со стороны государства. Казалось бы, это нужно приветствовать, так как теперь РПЦ, никем не стесняемая и являющаяся традиционной для России религией, существующей уже тысячу лет (то есть имеющая все преимущества перед другими религиями в России), может рассчитывать на массовый приток в свои ряды теперь свободных и духовно изголодавшихся россиян.
Но этого не произошло. Во-первых, потому, что психология россиян за 70 лет атеистического режима поменялась. А во-вторых, потому, что РПЦ просто не могла отказаться от тысячелетнего подчинения государству, от которого она получала поддержку, в том числе и материальную. 70 лет тотального контроля со стороны государства только усугубили положение, сделав РПЦ абсолютно неспособной к развитию по своим внутренним законам.
С другой стороны, свобода в России привела к открытию границ. И теперь в страну хлынул поток новых религиозных движений, ранее неизвестных россиянам. Также ранее преследуемые религиозные организации получили статус легальных и могли беспрепятственно проводить свою работу.
Попробуйте представить тот шок, который испытала РПЦ, видя все это и понимая свою абсолютную неподготовленность и неспособность что-либо противопоставить методам привлечения в свои ряды, которые практиковали эти новые религиозные движения. Попробуйте представить тот шок, который испытала РПЦ после того, как на протяжении десятилетий находясь на легальном положении и будучи уверенной в том, что государство будет устранять ее «конкурентов», а ее худо-бедно поддерживать, что обеспечит ее численный состав, а значит сохранит основополагающий принцип церкви: «многочисленнее значит истиннее», она вдруг обнаружила, что на законодательном уровне поставлена в те же условия, что и последние из «еретиков».
И что теперь ей остается бороться с этими «еретиками» лишь собственными силами, которых не то что не хватает, но попросту нет, так как никогда еще церковь одними лишь духовными средствами не боролась и не побеждала своих «конкурентов», особенно в XX веке.
И естественно, РПЦ запросилась вновь в «константиново пленение» (и очень быстро), понимая, что только в этом ее спасение. Сначала тихо, а потом все громче и громче она стала заявлять о необходимости со стороны государства поддерживать православие в России по причине его традиционности для страны.
Результатом стал закон о свободе совести от 1997 года, который многие (в том числе и в среде православных) рассматривают как дискриминационный. Дальше больше, поскольку вместе с настоятельным напоминанием о своей традиционности церковь стала так же настойчиво напоминать, что подавляющее большинство остальных религий являются нетрадиционными для России, что означало лишь одно: их нужно устранить. Но поскольку сама церковь этого не могла сделать и поскольку напоминала она это не себе, а говорила во всеуслышание, в том числе и для властьимущих, естественным образом она рассчитывала на вмешательство государства и устранение своих идеологических конкурентов с его помощью.
Не это ли можно наблюдать сейчас, когда церковь, боясь утратить ведущие позиции в обществе, свою «традиционность» для России, буквально ломится под сень государства, понимая, что только так она сможет остаться самой многочисленной конфессией в России? Не говорят ли ее заявления о важности поддержки со стороны светской власти о ее не только антихристианскости и антигуманности, но даже о ее антидемократичности? Не об этом ли говорят ее заявления о своей традиционности и нетрадиционности подавляющего большинства остальных конфессий в России, для чего она хочет устранить их руками власти и тем самым очутиться и остаться в «константиновом пленении», а также остаться самой многочисленной (читай «самой истинной») конфессией в России?
В сложившейся ситуации, когда численный рост прихожан РПЦ мог быть обеспечен только за счет государственной поддержки, руководство самой РПЦ было очень обеспокоено тем фактом, что большинство новых религиозный организаций, в одночасье появившихся на территории России, растут количественно за счет своих внутренних сил и без прямого участия государства.
Большинство россиян, воспитанных в пренебрежении к православию, и не видящих серьезных и интересных для них потуг со стороны РПЦ привлечь их в свое лоно, но имеющих духовные потребности, уходит к «конкурентам» РПЦ. Как уже было сказано, причиной тому стало неумение со стороны РПЦ жить и действовать без поддержки государства (не в ее это природе). Но если не будет этой поддержки, тогда нарушается другой основополагающий принцип, о котором уже шла речь, а именно «истинность церкви зависит от численности ее приверженцев», «большинство не может ошибаться» и «чем больше нас, тем мы правее».
И это вполне реально. При малом притоке людей в лоно церкви и при быстром росте количества приверженцев у других конфессий, РПЦ может стать одной из рядовых конфессий, по количеству приверженцев ничем не отличающейся от остальных и даже уступающей им. И здесь не поможет даже пресловутая традиционность православия для России. Поэтому нужно было что-то делать.
ПОДЕЛИСЬ В СОЦ СЕТЯХ! 
От текста, 'желтит в глазах. Из-за множества слов, теряется суть...
ОтветитьУдалитьА куда делись новости в комментариях?
ОтветитьУдалить