Верил ли Тертуллиан в Сына как во Всемогущего Бога? Или ответ критикам свидетелей Иеговы.
Порой от лиц, обозначенных в церковном богословии, можно услышать обвинение в адрес свидетелей Иеговы, будто они искажают исторические данные и превращают всех церковных писателей до IV века, когда начал утверждаться догмат о троице, чуть ли не в антитринитариев. Насколько обосновано такое обвинение?
Поскольку данный вопрос очень обширный и его рассмотрение сопряжено с анализом весьма сложных, запутанных и противоречивых идей, а также их взаимных влияний, это грозит быстро надоесть большинству читателей. И поскольку все это требует к тому же много времени, что, безусловно, может позволить себе далеко не каждый, хотим обратить внимание лишь на один момент, при этом привлекая «сложную» информацию только в тех случаях, если без нее невозможно обойтись.
Итак, хотим обратить внимание на такого церковного писателя как Тертуллиан, чье имя, уверены, слышал каждый.
Как уже говорилось выше, мы не станем обсуждать все подробности его богословия. Скажем лишь то, что хотя идеи данного церковного писателя во многом определили развитие того богословия, которое в наше время известно как ортодоксальное, они еще во многом сохраняли черты старого доникейского богословия, для которого было характерно производность и подчиненность Сына Отцу, то есть отсутствие тезиса о Сыне как Всемогущем Боге, равном Отцу.
Знающие люди сразу могут упрекнуть в том, что производность и подчиненность имела свои объяснения в устах того же Тертуллиана и не означала той подчиненности и производности, как это представляют свидетели Иеговы. Не будем с этим спорить, так как наша цель заключается не в том, чтобы доказать, что раз Тертуллиан говорил о производности и подчиненности Сына, он имел в виду точку зрения свидетелей Иеговы. Единственное, что мы хотим показать, что Тертуллиан не был ортодоксальным богословом в современном смысле этого слова, а раз так, то современной церкви следовало бы учитывать этот факт в полемике с теми, кого она считает еретиками и кого знающие церковное богословие лица обвиняют в искажении исторических данных, но которые сами не блещут стремлением непредвзято осветить исторический аспект формирования догматического богословия.
И самой конечной целью будет следующая: если даже такой уважаемый ортодоксальной церковью богослов как Тертуллиан в свое время заблуждался и тем не менее не переставал быть ортодоксальным верующим, современной церкви было бы куда выгоднее сбавить градус обвинений в адрес так называемых еретиков, признавая, что и сама она не свободна от обвинений в непоследовательности и противоречивости развития своего богословия. Но для этого следует иметь высокую общую корпоративную культуру, на что вряд ли можно рассчитывать, а вот на культуру отдельных представителей церкви, надеемся, полагаться можно.
Еще кто-то скажет, что авторы данной статьи не понимает сути восточного церковного богословия, которое выражается в соборности, когда церковь, как некий мистический организм, имеет всю полноту истины в любой взятый период истории, тогда как отдельные представители церкви, взятые в любой отдельный период истории, могут ошибаться. Надеемся, из этого длинного предложения такие лица догадались, что автор понимает суть вопроса. Но упомянутое восточное богословское представление настолько трудно для анализа, что подвергать его какому бы то ни было историческому анализу не представляется возможным. В него можно только верить, и при том верить, уже находясь в самом церковном богословии. Если кому-то хочется верить в это церковное положение и он убедился в его истинности, предоставляем им такое право и уважаем его. Для лиц же невоцерковленных этот тезис не представляется таким уж бесспорным, как в свое время многим не казался таковым похожий тезис коммунистического режима «партия всегда права, хотя отдельные ее члены могут ошибаться».
Поэтому продолжим, адресуясь к лицам, для которых непогрешимость церкви не является самоочевидной. Отсутствие критериев так называемой ортодоксальности того или иного богослова и его трудов, говорит о том, что самого ортодоксального (в современном смысле этого слова) догматического богословия в природе не существовало в первые три века н.э. Была традиционная вера христиан. Но весь вопрос: какой она была?
Так что самое время приступить к рассмотрению этого вопроса.
Итак, наш вопрос: какой была вера христиан в первые три века н.э.? И еще: изменялась ли она?
Обещали, что сложных понятий в статье не будет. Но все же приведем некоторые данные, необходимые для понимания рассматриваемого вопроса.
Тертуллиан жил и творил в неспокойное время. И неспокойным оно было не только потому, что христиане подвергались внешним опасностям со стороны враждебного языческого государства и общества, а еще и потому, что в самом христианстве возникали различные учения, которые боролись друг с другом за звание истинного или ортодоксального. Одним из таких учений, с которым полемизировал Тертуллиан, обвиняя его в еретичестве, было так называемое монархианство и его разновидность модализм. Суть его сводилась к тому, что оно отрицало наличие у понятия Отец и Сын (а также святой дух) отдельного бытия. Эта ветвь христианства учила тому, что есть лишь один Бог, тогда как Отец, Сын и святой дух лишь его проявления, но как таковых личностей Отца и Сына нет. Безусловно, это было заблуждение. И разоблачая его, Тертуллиан высказывал свои идеи, будучи вынужденным идти непроторенной тропой.
Мы уже договорились, что не будем вдаваться в подробности его аргументации. Обратим лишь внимание на интересующие нас вопросы: какой была вера христиан в первые века н.э., была ли она верой в Сына, как во Всемогущего Бога, равного Отцу? И изменялась ли она?
Одно из рассуждений Тертуллиана, которое он приводит в своем труде «Против Праксея» (в котором, кстати, наиболее полно выражено его представление по данному вопросу), прекрасно отвечает на эти вопросы.
Вот интересующий нас отрывок:
«Простые, чтоб не сказать, неразумные и невежды, которых всегда большая часть верующих, так как самое правило веры, преданное издавна утверждает их в вере в Бога и только одного, не понимая, что должно верить не в одного только Бога, но и в экономию Его, страшатся слова экономия... и нас упрекают, что мы проповедуем двух и трех Богов, а себя превозносять, как почитателей одного Бога»
Проанализируем этот отрывок.
Автор говорит о неких верующих, которых нелестно именует «простыми» и даже «неразумными и невеждами». Кто эти верующие? Традиционно считается, что это те из традиционно верующих христиан, которые поддались на доводы еретиков-модалистов. Можно ли с этим согласиться? Нет оснований полностью отвергать данную точку зрения, так как часть таких христиан безусловно могла поддаться на уловки модалистов, которые, как и «простые… неразумные и невежественные» христиане верили в одного Бога, в остальном привнося в это представление свое толкование. Но уже здесь мы вправе предположить, что кроме таких лиц были и те, которые помимо модалистов считали, что Бог в буквальном смысле один, чему учило их древнее правило веры, о котором здесь идет речь.
На это указывает тот факт, что кроме как «простыми… неразумными и невеждами» автор не называет таких верующих. А зная страстный темперамент Тертуллиана, который никогда не прятался за эвфемизмами, вряд ли он удержался бы от ярлыка «еретики», если бы осуждаемые им были те, кто поддался на доводы модалистов, а значит были еретиками в его глазах. Будь они даже просто перенявшими взгляд модалистов по своей неопытности, они безусловно заслужили бы от автора звание еретиков. Но Тертуллиан так их не называет, что уже указывает, что он, скорее всего, имел в виду христиан с традиционной верой в Отца и Сына. Тем более, что в этом же произведении христиан традиционного направления, с которыми он порвал, перейдя в монтанизм, он называет «психиками», но уж никак не еретиками.
Но что это была за традиционная вера этих христиан? Судя по тому, что автор нелестно о них отзывается, их вера в Отца и Сына отличалась от его веры в эти две личности. И когда он говорит, что следует верить не только в одного Бога, но и в его «экономию», что, соответственно, не делали эти «простые,… неразумные и невежды», но что делал он, мы вправе заключить, что для этих христиан понятие «один Бог» отличалось от тертуллиановского понятия «один Бог». К тому же далее он говорит о некоем «правиле веры, преданном издавна», на которые ссылаются эти «простые… неразумные и невежественные» христиане для обоснования своей веры в «Бога и только одного».
Остановимся и подумаем: могло ли такое представление возникнуть на пустом месте? Логика подсказывает, что это невозможно. Но даже и без логики можно понять, что упомянутое Тертуллианом «правило веры» не могло быть недавно изобретенным, поскольку сам автор называет его «преданным издавна». Но если это правило веры древнее, значит и его толкование, как его понимали традиционные христиане, что есть «Бог и только один», тоже древнее. Так как современное ортодоксальное богословие, которое исходит из понятий, что вера церкви зиждется и на Писании и на предании, вынуждено признать, что важна не только правильная словесная формулировка догматов, но и правильное внутреннее понимание самих догматов, так как можно произносить правильные слова, но неверно понимать сам догмат веры (история богословских споров эпохи вселенских соборов дает множество примеров того, что согласие в словесном выражении догматов веры не означало согласие в понимании сути самой веры).
И если с этой позиции подойти к древнему правилу веры, на который ссылались как Тертуллиан так и «простые… неразумные и невежественные» христиане, чье толкование словесного выражения этого древнего правила веры было правильным: традиционных христиан или Тертуллиана? Кто правильнее понимал внутреннюю суть догмата веры: Тертуллиан, который вводил термин «домостроительство», или «простые… неразумные и невежественные» христиане, которые отвергали его, считая, что его наличие ведет к представлению, что есть «два и три Бога»? Кто из них правильнее понимал древнее правило веры: Тертуллиан, который вносил новый термин и новое понимание в древнее правило веры, или «простые… неразумные и невежественные» христиане, которые ничего не вносили в принятое ими древнее правило веры?
Что вынуждена признать современная ортодоксальная церковь? Скорее всего, что правы были «простые… неразумные и невежественные» христиане, а не Тертуллиан, так как они хранили не только древнее правило веры, но и его истинное толкование, в котором не было места «экономии», ведь даже Тертуллиан в рассматриваемом труде исходил из тезиса о том, что истиннее то, что древнее (удивительна та непоследовательность ортодоксальной церкви. Когда ей выгодна древность, как доказательство своей истинности, она прибегает к этому доводу. Когда этот довод работает против нее, она от него отказывается. Ведь тот же Тертуллиан и в том же труде, когда переходит к своему толкованию с термином «экономия», «забывает» свой прежний тезис «истиннее то, что древнее» и берет на вооружение противоположный тезис, что использование еретиками каких бы то ни было терминов ранее ортодоксальной церкви не говорит о том, что церковь не может их использовать в своем богословии. До сих пор ортодоксальная церковь поступает так же, не желая признавать непоследовательность со своей стороны).
Получается, что именно эти «простые… неразумные и невежественные» христиане правильнее понимали и толковали древнее правило веры, так как еще до них сложилась не только словесная формула догмата, основанная на Писании, но и его внутренняя сущность, толкование, что было преданием. Тертуллиан же мог взять лишь словесное выражение догмата и внести свое толкование (как то же сделали и модалисты). Но тогда, по современным ортодоксальным представлениям, у него не было древнего истинного предания, которое бы дало правильное внутреннее толкование словесного выражения догмата.
А раз так, то он был тем, который отвергал древнее предание, то есть фактически был еретиком. Кроме того даже с точки зрения современного ортодоксального богословия существует так называемая апостольская преемственность, суть которой заключается в том, что истинные догматы веры передавались от апостолов епископам. Даже с этой точки зрения можно сделать вывод, что вера в одного Бога в его традиционном, необремененном множеством сложных и противоречивых оговорок (модалистской и тертуллиановской), была той верой, которая передавалась по цепочке апостольского преемства, а значит, была верой апостолов. Все же, что противоречило этой простой и понятной вере – было нововведением.
А как следовало смотреть на такое нововведение? Тертуллиан в этом же труде отвечает: «все, что первично, то и истинно, а все, что вторично — ложно», тем самым волей-неволей осуждая и себя. Ведь получалось, что свое толкование с термином «экономия» он получил не по цепочке апостольского преемства. А все, что передано не по ней не является истиной.
Но все же. Может эти «простые… неразумные и невежественные» христиане неверно понимали и толковали символ веры? Может апостолы дали правильное толкование, а «простые… неразумные и невежественные» христиане, современники Тертуллиана, исказили этот символ веры своим толкованием, хотя и не так радикально, как модалисты? Может они утратили то древнее и истинное апостольское толкование правила веры, которое учило вере в одного Бога?
Как мы заметили, даже ортодоксальное представление о необходимости не только словесного выражения (Писания) веры, но и правильного его толкования (предание), а также представление об апостольском преемстве исключают такую возможность. К тому же став на данную точку зрения, мы с необходимостью должны прийти к выводу, что истина после апостолов была искажена, а впоследствии Тертуллиан и другие церковные иерархи заново ее открыли. Но тогда возникает закономерный вопрос: как Тертуллиан и другие церковные писатели могли открыть то, что открыли апостолы, что утратили их преемники, а значит не могли передать следующим поколениям христиан.
Ортодоксальная церковь найдет что ответить на этот вопрос, привлекая, например, приведенный в начале статьи тезис о некоей мистической вселенской церкви, которая неким удивительным и непередаваемым образом сохраняет истину несмотря на то, что заблуждаться могут практически все верующие. Не будем анализировать этот тезис, так как мы уже договорились этого не делать по той простой причине, что он не поддается анализу. Оставим верить в него тех, кому он нравится сам по себе, как доказательство истинности ортодоксального богословия. Но есть и другой довод.
Здесь нужно остановится для пояснения. Тертуллиан говорит о некоей экономии, о чем уже упоминалось. В греческом подлиннике это слово выглядит так οικονομία. Традиционно оно переводится как домостроительство и означает действие Бога, направленное на мир и, в частности, на спасение человечества. Это понятие впервые было введено Тертуллианом и явилось в результате заимствования им гностического понятия «эманаций». Согласно гностической системы, существует нисходящая лестница от высшего Абсолюта к миру. Эта лестница представляет так называемые эманации (буквально нисхождения) от Совершенного через все менее совершенных к абсолютно несовершенному. Тертуллиан заимствовал эту гностическую систему, ограничив ее лишь тремя эманациями и ввел понятие οικονομία для описания механизма таких нисхождений. Такие нисхождения в результате οικονομία были привлечены им для того, чтобы опровергнуть модалистов, в системе которых домостроительство не было необходимо. Таким образом οικονομία была необходима Тертуллиану для того, чтобы пояснить природу и происхождение Сына и святого духа.
Надеюсь, было не слишком сложно. Важно понять, что введенное Тертуллианом понятие οικονομία было заимствовано им не из Писаний, а из языческой гностической системы. Не следует забывать и того, что Тертуллиан первым ввел это понятие, которое до того не использовалось христианами.
Итак, «простых… неразумных и невежественных» христиан смущает выражение οικονομία, они его даже страшатся. О чем это может свидетельствовать? Что данный термин им либо не знаком, либо если знаком, они его не приемлют, считая нехристианским, а потому к правилу веры, переданному издавна, не имеющим никакого отношения. Но ведь во второй главе своего произведения «Против Праксея» Тертуллиан приводит правило веры, которое даже характеризует как «происходящее изначально из самого Евангелия».
Вот начало этого правила, которое нас интересует:
«Мы же всегда, а теперь особенно… верим в Единого Бога при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν».
Стоп. Начало вроде бы такое, как и у «простых… неразумных и невежественных» христиан. Но мы видим слово οικονομιαν. Мы помним, что это слово страшит «простых… неразумных и невежественных» христиан. Мы помним, что его ввел Тертуллиан, но его нет в том правиле веры, на которое ссылаются «простые… неразумные и невежественные» христиане, когда заявляют себя «почитателями одного Бога».
О чем все это говорит? Лишь о том, что в правиле веры, на которое ссылаются «простые… неразумные и невежественные» христиане, слова экономия (домостроительство) не было. Это слово было добавлено Тертуллианом для борьбы с модалистами. Но большинство христиан того периода продолжало верить в одного Бога, избегая философских и языческих спекуляций, которые предпринимались, с одной стороны модалистами, а с другой, Тертуллианом.
Легко видеть, что Тертуллиан не отстаивал истинное понимание природы Бога и положения Сына, а вводил новое богословие, до того неизвестное большинству верующих. То есть он брал правило веру, «преданное издревле», но вносил новое толкование, которое гласило «при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν», и которого не было в этом древнем правиле веры, иначе не было бы никакого спора ни с модалистами ни с «простыми… неразумными и невежественными» христианами. Достаточно было сослаться на указанное правило и его толкование, как его приводит Тертуллиан (если бы оно действительно имело место) с термином οικονομία, чтобы указать на заблуждение. Вместо этого именно при отсутствии такого толкования и желании Тертуллиана продвинуть его возникли разногласие и обвинение.
Так что «происходить изначально из самого Евангелия» правило веры Тертуллиана, в котором было выражение «при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν», попросту не могло, так как его не только нет в Евангелиях, но оно не было даже знакомо «простым… неразумным и невежественным» христианам времен Тертуллиана. Это было новое богословие и именно так оно воспринималось большинством традиционно верующих христиан.
Но справедливости ради следует сказать, что это богословие, вводимое Тертуллианом, было обусловлено необходимостью борьбы с заблуждениями модалистов. И это факт, с которым трудно спорить.
Но было ли это со стороны Тертуллиана изменением древней веры, на которую ссылались хотя и «простые… неразумные и невежественные» христиане, но все же истинно верующие в одного Бога, а значит, Тертуллиан изменял веру, перетолковывая это древнее правило веры и внося в понятие один Бог новый смысл? Или это было, пусть и неосознанное через неверное толкование древнего правила веры, изменение этой веры «простыми… неразумными и невежественными» христианами?
И здесь мы подходим к одному из вопросов, на которые нам необходимо дать ответ: изменялась ли вера христиан? Ответить на этот вопрос нетрудно. Да, изменялась. Но кто ее изменял? Современное ортодоксальное богословие ответит, что модалисты, а Тертуллиан лишь устранял это искажение, одновременно раскрывая эту изначальную апостольскую веру для большинства «простых… неразумных и невежественных» христиан своего времени, которые не правильно понимая древнее правило веры, на самом деле изменяли саму веру апостолов.
Но о чем говорят факты после того, как мы все взвесили и проанализировали? Оставим в стороне модалистов, которые действительно изменили древнее правило веры. Сосредоточим внимание на Тертуллиане и «простых… неразумных и невежественных» христианах.
Итак, и Тертуллиан и «простые… неразумные и невежественные» христиане ссылались на правило веры, которое учило вере в одного Бога. Но что вносили «простые… неразумные и невежественные» христиане в это древнее правило? Ровным счетом ничего.
Что вносил в это древнее правило веры Тертуллиан? Новую идею о οικονομία (домостроительстве). С этой точки зрения: кто вносил изменения? Честным ответом будет: Тертуллиан. Тогда как «простые… неразумные и невежественные» христиане сохраняли древнюю веру. А все оговорки о том, что он был вынужден это делать по причине борьбы с модалистами, а тем более церковно-апологетическое заявление, что он не изменял, а раскрывал апостольский символ веры, будучи вынужден к этому не только борьбой с еретиками, но и невежеством «простых» христиан, которые будто бы утратили истинное толкование древнего правила веры, не выдерживают критики.
А теперь самый важный вопрос: какой была вера христиан в первые века н.э., была ли она верой в Сына, как во Всемогущего Бога, равного Отцу, как этот утверждает ортодоксальная церковь?
Можете ли Вы ответить на него после всего рассмотренного?
Уже делалось предположение, что мнение модалистов могли разделять некоторые из «простых… неразумных и невежественных» христиан, которым импонировало то, что модалисты учат верить в одного Бога. Мы вправе предположить и то, что некоторая часть из «простых… неразумных и невежественных» христиан могла разделять мнение Тертуллиана.
Но кто находился посередине между взглядами модалистов и Тертуллиана, которых автор характеризует как «простых… неразумных и невежественных» христиан и «которых всегда большая часть верующих», но которые не разделяли ни взглядов модалистов ни взглядов Тертуллиана, а придерживались «правила веры, преданного издавна», которое утверждало их в вере «в Бога и только одного»? Это были традиционные христиане.
Сразу могут возразить: «Какие это традиционные христиане?» Этот вопрос понятен, тем более в современной ситуации, когда христианских деноминаций в мире насчитываются тысячи. Но мы здесь говорили о традиционности христиан в вопросе о природе и положении Сына. С этой точки зрения кого можно назвать традиционно верующими христианами: модалистов, Тертуллиана или «простых… неразумных и невежественных» христиан?
Ответ очевиден: «простых… неразумных и невежественных» христиан, так как древнее правило веры учило верить в одного Бога без всех тех словесных спекуляций, которые можно видеть у модалистов и Тертуллиана.
Так что с большой вероятностью можно сделать вывод, что отсутствие веры в Сына как Всемогущего Бога была той древней верой, которую христианство имело с апостольского века. Все дальнейшие изменения – это искажение простой веры апостолов. И такие изменения предпринимались, как мы уже убедились, модалистами и Тертуллианом.
Но кто-то возразит: «Но ведь нет никаких данных о том, что представления Тертуллиана, которые Вы называете нововведением, вызвали протест со стороны «простых… неразумных и невежественных» христиан. Более того, автор говоря о «распределении (лиц в Боге)», говорит, что «мы называем οικονομιαν», намекая тем самым, что это не только его точка зрения, но и некоей группы».
Но действительно ли мы не находим следов того, что это представление Тертуллиана вызвало возражение? Ведь автор пишет в анализируемом нами отрывке, что за введение термина экономия «нас упрекают, что мы проповедуем двух и трех Богов». Были ли эти «мы» и «нас» монтанистами – трудно сказать. Традиционно принято считать, что вера монтанистов не отличалась от веры большинства остальных традиционных христиан.
Но это только принято считать. Не принято ли это только для того, чтобы Тертуллиан, который был еретиком-монтанистом, но чье богословие было впоследствии принято ортодоксальной церковью, не выглядел не только раскольником, но и еретиком, то есть вводящим новое богословие? Трудно сказать. Но однозначно то, что его богословие вызывало возражения не только со стороны модалистов, но и со стороны «простых… неразумных и невежественных» христиан, которые видели в нем политеизм. Именно политеизм, который исходил из толкования Тертуллиана, был камнем преткновения как для модалистов, так и для «простых… неразумных и невежественных» христиан.
Итак, с предельной ясностью было показано, что отсутствие веры в Сына как в равного Отцу – это изначальная вера христиан. Так что в данном случае вполне уместно привести слова историка Гонсалеса из его первого тома «Истории христианства»:
«Сравнение их (имеются в виду простые христиане) богословских представлений с теоретическими построениями более образованных христиан не всегда говорит в пользу последних».
И эта вера впоследствии стала подвергаться изменениям со стороны таких «более образованных христиан», среди которых был и Тертуллиан, что в конце-концов привело к церковному догмату о троице, об одном Боге в трех лицах.
Возвращаясь к тому, с чего была начата эта статья, хочется посоветовать представителям ортодоксального христианства более тщательно исследовать историю становления догматического богословия. А тем, кто его хорошо знает, не закрывать глаза на его заблуждения и искажения. Это, в свою очередь, убережет их от поспешных обвинений тех, кого они называют еретиками, а поможет уважать точку зрения друг друга. Только такая позиция позволит достичь общественного спокойствия.
Как говорил Христос: «Вынь сначала бревно из своего глаза, а потом будешь знать как вынуть соломинку из глаза своего брата».
ПОДЕЛИСЬ В СОЦ СЕТЯХ!
Поскольку данный вопрос очень обширный и его рассмотрение сопряжено с анализом весьма сложных, запутанных и противоречивых идей, а также их взаимных влияний, это грозит быстро надоесть большинству читателей. И поскольку все это требует к тому же много времени, что, безусловно, может позволить себе далеко не каждый, хотим обратить внимание лишь на один момент, при этом привлекая «сложную» информацию только в тех случаях, если без нее невозможно обойтись.
Итак, хотим обратить внимание на такого церковного писателя как Тертуллиан, чье имя, уверены, слышал каждый.
Тертуллиан, кто это - еретик, апологетик, христианин? Бытие, эпоха, учение
Если кратко, Тертуллиан в церковной традиции и богословии занимает уникальное положение. Выдающийся правовед своего времени, яркий апологет раннего христианства, он, приняв христианство, продолжил пользоваться юридическим языком, убедительно доказывая всю беспочвенность обвинений, возводимых в его время на христиан. Как человек, имеющий неспокойный характер, и в некотором смысле максималист, он порвал все связи с традиционной церковью, которую он обвинил в слишком тесной связи с миром, и связал всю свою оставшуюся жизнь с «ересью» Монтана. Казалось бы, это должно было привести к тому, что традиционная церковь уж никак не будет считать его своим и тем более будет отвергать его идеи. На деле получилось с точностью до наоборот. «Еретичество» Тертуллиана не помешало церкви не только не отвергнуть Тертуллиана и его труды, но даже воспользоваться его идеями для формирования собственного догматического богословия. Более того, вплоть до второй половины IV века, то есть на протяжении около ста лет, церковь западной части Римской империи не создала ничего лучше тех идей, которые в свое время высказал "еретик" Тертуллиан.Как уже говорилось выше, мы не станем обсуждать все подробности его богословия. Скажем лишь то, что хотя идеи данного церковного писателя во многом определили развитие того богословия, которое в наше время известно как ортодоксальное, они еще во многом сохраняли черты старого доникейского богословия, для которого было характерно производность и подчиненность Сына Отцу, то есть отсутствие тезиса о Сыне как Всемогущем Боге, равном Отцу.
Знающие люди сразу могут упрекнуть в том, что производность и подчиненность имела свои объяснения в устах того же Тертуллиана и не означала той подчиненности и производности, как это представляют свидетели Иеговы. Не будем с этим спорить, так как наша цель заключается не в том, чтобы доказать, что раз Тертуллиан говорил о производности и подчиненности Сына, он имел в виду точку зрения свидетелей Иеговы. Единственное, что мы хотим показать, что Тертуллиан не был ортодоксальным богословом в современном смысле этого слова, а раз так, то современной церкви следовало бы учитывать этот факт в полемике с теми, кого она считает еретиками и кого знающие церковное богословие лица обвиняют в искажении исторических данных, но которые сами не блещут стремлением непредвзято осветить исторический аспект формирования догматического богословия.
И самой конечной целью будет следующая: если даже такой уважаемый ортодоксальной церковью богослов как Тертуллиан в свое время заблуждался и тем не менее не переставал быть ортодоксальным верующим, современной церкви было бы куда выгоднее сбавить градус обвинений в адрес так называемых еретиков, признавая, что и сама она не свободна от обвинений в непоследовательности и противоречивости развития своего богословия. Но для этого следует иметь высокую общую корпоративную культуру, на что вряд ли можно рассчитывать, а вот на культуру отдельных представителей церкви, надеемся, полагаться можно.
Еще кто-то скажет, что авторы данной статьи не понимает сути восточного церковного богословия, которое выражается в соборности, когда церковь, как некий мистический организм, имеет всю полноту истины в любой взятый период истории, тогда как отдельные представители церкви, взятые в любой отдельный период истории, могут ошибаться. Надеемся, из этого длинного предложения такие лица догадались, что автор понимает суть вопроса. Но упомянутое восточное богословское представление настолько трудно для анализа, что подвергать его какому бы то ни было историческому анализу не представляется возможным. В него можно только верить, и при том верить, уже находясь в самом церковном богословии. Если кому-то хочется верить в это церковное положение и он убедился в его истинности, предоставляем им такое право и уважаем его. Для лиц же невоцерковленных этот тезис не представляется таким уж бесспорным, как в свое время многим не казался таковым похожий тезис коммунистического режима «партия всегда права, хотя отдельные ее члены могут ошибаться».
Поэтому продолжим, адресуясь к лицам, для которых непогрешимость церкви не является самоочевидной. Отсутствие критериев так называемой ортодоксальности того или иного богослова и его трудов, говорит о том, что самого ортодоксального (в современном смысле этого слова) догматического богословия в природе не существовало в первые три века н.э. Была традиционная вера христиан. Но весь вопрос: какой она была?
Так что самое время приступить к рассмотрению этого вопроса.
"Верую ибо абсурдно". Тертуллиан - интересные факты
Как уже было сказано, мы обратим внимание на одну особенность богословия Тертуллиана.Итак, наш вопрос: какой была вера христиан в первые три века н.э.? И еще: изменялась ли она?
Обещали, что сложных понятий в статье не будет. Но все же приведем некоторые данные, необходимые для понимания рассматриваемого вопроса.
Тертуллиан жил и творил в неспокойное время. И неспокойным оно было не только потому, что христиане подвергались внешним опасностям со стороны враждебного языческого государства и общества, а еще и потому, что в самом христианстве возникали различные учения, которые боролись друг с другом за звание истинного или ортодоксального. Одним из таких учений, с которым полемизировал Тертуллиан, обвиняя его в еретичестве, было так называемое монархианство и его разновидность модализм. Суть его сводилась к тому, что оно отрицало наличие у понятия Отец и Сын (а также святой дух) отдельного бытия. Эта ветвь христианства учила тому, что есть лишь один Бог, тогда как Отец, Сын и святой дух лишь его проявления, но как таковых личностей Отца и Сына нет. Безусловно, это было заблуждение. И разоблачая его, Тертуллиан высказывал свои идеи, будучи вынужденным идти непроторенной тропой.
Мы уже договорились, что не будем вдаваться в подробности его аргументации. Обратим лишь внимание на интересующие нас вопросы: какой была вера христиан в первые века н.э., была ли она верой в Сына, как во Всемогущего Бога, равного Отцу? И изменялась ли она?
Одно из рассуждений Тертуллиана, которое он приводит в своем труде «Против Праксея» (в котором, кстати, наиболее полно выражено его представление по данному вопросу), прекрасно отвечает на эти вопросы.
Вот интересующий нас отрывок:
«Простые, чтоб не сказать, неразумные и невежды, которых всегда большая часть верующих, так как самое правило веры, преданное издавна утверждает их в вере в Бога и только одного, не понимая, что должно верить не в одного только Бога, но и в экономию Его, страшатся слова экономия... и нас упрекают, что мы проповедуем двух и трех Богов, а себя превозносять, как почитателей одного Бога»
( глава 3, высказывания Тертуллиана)
Так передает этот отрывок А. Спасский. Можно прочесть и в другом переводе, но суть от этого не изменится. 
Проанализируем этот отрывок.
Автор говорит о неких верующих, которых нелестно именует «простыми» и даже «неразумными и невеждами». Кто эти верующие? Традиционно считается, что это те из традиционно верующих христиан, которые поддались на доводы еретиков-модалистов. Можно ли с этим согласиться? Нет оснований полностью отвергать данную точку зрения, так как часть таких христиан безусловно могла поддаться на уловки модалистов, которые, как и «простые… неразумные и невежественные» христиане верили в одного Бога, в остальном привнося в это представление свое толкование. Но уже здесь мы вправе предположить, что кроме таких лиц были и те, которые помимо модалистов считали, что Бог в буквальном смысле один, чему учило их древнее правило веры, о котором здесь идет речь.
На это указывает тот факт, что кроме как «простыми… неразумными и невеждами» автор не называет таких верующих. А зная страстный темперамент Тертуллиана, который никогда не прятался за эвфемизмами, вряд ли он удержался бы от ярлыка «еретики», если бы осуждаемые им были те, кто поддался на доводы модалистов, а значит были еретиками в его глазах. Будь они даже просто перенявшими взгляд модалистов по своей неопытности, они безусловно заслужили бы от автора звание еретиков. Но Тертуллиан так их не называет, что уже указывает, что он, скорее всего, имел в виду христиан с традиционной верой в Отца и Сына. Тем более, что в этом же произведении христиан традиционного направления, с которыми он порвал, перейдя в монтанизм, он называет «психиками», но уж никак не еретиками.
Но что это была за традиционная вера этих христиан? Судя по тому, что автор нелестно о них отзывается, их вера в Отца и Сына отличалась от его веры в эти две личности. И когда он говорит, что следует верить не только в одного Бога, но и в его «экономию», что, соответственно, не делали эти «простые,… неразумные и невежды», но что делал он, мы вправе заключить, что для этих христиан понятие «один Бог» отличалось от тертуллиановского понятия «один Бог». К тому же далее он говорит о некоем «правиле веры, преданном издавна», на которые ссылаются эти «простые… неразумные и невежественные» христиане для обоснования своей веры в «Бога и только одного».
Квинт Тертуллиан, основные идеи, апологетика, учение о троице
Итак, заметим, что критикуемые Тертуллианом христиане (которых он не называет еретиками, так что мы вправе предположить, что он подразумевает традиционных христиан, к которым он принадлежал до своего обращения в монтанизм), ссылались на древнее правило веры, которое учило их вере в одного Бога. Уже здесь мы видим, что большинство христиан в рассматриваемый период, а это примерно середина III века н.э., используя символ веры предшествующей эпохи, верили буквально в одного Бога без некоей «экономии».Остановимся и подумаем: могло ли такое представление возникнуть на пустом месте? Логика подсказывает, что это невозможно. Но даже и без логики можно понять, что упомянутое Тертуллианом «правило веры» не могло быть недавно изобретенным, поскольку сам автор называет его «преданным издавна». Но если это правило веры древнее, значит и его толкование, как его понимали традиционные христиане, что есть «Бог и только один», тоже древнее. Так как современное ортодоксальное богословие, которое исходит из понятий, что вера церкви зиждется и на Писании и на предании, вынуждено признать, что важна не только правильная словесная формулировка догматов, но и правильное внутреннее понимание самих догматов, так как можно произносить правильные слова, но неверно понимать сам догмат веры (история богословских споров эпохи вселенских соборов дает множество примеров того, что согласие в словесном выражении догматов веры не означало согласие в понимании сути самой веры).
И если с этой позиции подойти к древнему правилу веры, на который ссылались как Тертуллиан так и «простые… неразумные и невежественные» христиане, чье толкование словесного выражения этого древнего правила веры было правильным: традиционных христиан или Тертуллиана? Кто правильнее понимал внутреннюю суть догмата веры: Тертуллиан, который вводил термин «домостроительство», или «простые… неразумные и невежественные» христиане, которые отвергали его, считая, что его наличие ведет к представлению, что есть «два и три Бога»? Кто из них правильнее понимал древнее правило веры: Тертуллиан, который вносил новый термин и новое понимание в древнее правило веры, или «простые… неразумные и невежественные» христиане, которые ничего не вносили в принятое ими древнее правило веры?
Что вынуждена признать современная ортодоксальная церковь? Скорее всего, что правы были «простые… неразумные и невежественные» христиане, а не Тертуллиан, так как они хранили не только древнее правило веры, но и его истинное толкование, в котором не было места «экономии», ведь даже Тертуллиан в рассматриваемом труде исходил из тезиса о том, что истиннее то, что древнее (удивительна та непоследовательность ортодоксальной церкви. Когда ей выгодна древность, как доказательство своей истинности, она прибегает к этому доводу. Когда этот довод работает против нее, она от него отказывается. Ведь тот же Тертуллиан и в том же труде, когда переходит к своему толкованию с термином «экономия», «забывает» свой прежний тезис «истиннее то, что древнее» и берет на вооружение противоположный тезис, что использование еретиками каких бы то ни было терминов ранее ортодоксальной церкви не говорит о том, что церковь не может их использовать в своем богословии. До сих пор ортодоксальная церковь поступает так же, не желая признавать непоследовательность со своей стороны).
Получается, что именно эти «простые… неразумные и невежественные» христиане правильнее понимали и толковали древнее правило веры, так как еще до них сложилась не только словесная формула догмата, основанная на Писании, но и его внутренняя сущность, толкование, что было преданием. Тертуллиан же мог взять лишь словесное выражение догмата и внести свое толкование (как то же сделали и модалисты). Но тогда, по современным ортодоксальным представлениям, у него не было древнего истинного предания, которое бы дало правильное внутреннее толкование словесного выражения догмата.
А раз так, то он был тем, который отвергал древнее предание, то есть фактически был еретиком. Кроме того даже с точки зрения современного ортодоксального богословия существует так называемая апостольская преемственность, суть которой заключается в том, что истинные догматы веры передавались от апостолов епископам. Даже с этой точки зрения можно сделать вывод, что вера в одного Бога в его традиционном, необремененном множеством сложных и противоречивых оговорок (модалистской и тертуллиановской), была той верой, которая передавалась по цепочке апостольского преемства, а значит, была верой апостолов. Все же, что противоречило этой простой и понятной вере – было нововведением.
А как следовало смотреть на такое нововведение? Тертуллиан в этом же труде отвечает: «все, что первично, то и истинно, а все, что вторично — ложно», тем самым волей-неволей осуждая и себя. Ведь получалось, что свое толкование с термином «экономия» он получил не по цепочке апостольского преемства. А все, что передано не по ней не является истиной.
Но все же. Может эти «простые… неразумные и невежественные» христиане неверно понимали и толковали символ веры? Может апостолы дали правильное толкование, а «простые… неразумные и невежественные» христиане, современники Тертуллиана, исказили этот символ веры своим толкованием, хотя и не так радикально, как модалисты? Может они утратили то древнее и истинное апостольское толкование правила веры, которое учило вере в одного Бога?
Как мы заметили, даже ортодоксальное представление о необходимости не только словесного выражения (Писания) веры, но и правильного его толкования (предание), а также представление об апостольском преемстве исключают такую возможность. К тому же став на данную точку зрения, мы с необходимостью должны прийти к выводу, что истина после апостолов была искажена, а впоследствии Тертуллиан и другие церковные иерархи заново ее открыли. Но тогда возникает закономерный вопрос: как Тертуллиан и другие церковные писатели могли открыть то, что открыли апостолы, что утратили их преемники, а значит не могли передать следующим поколениям христиан.
Ортодоксальная церковь найдет что ответить на этот вопрос, привлекая, например, приведенный в начале статьи тезис о некоей мистической вселенской церкви, которая неким удивительным и непередаваемым образом сохраняет истину несмотря на то, что заблуждаться могут практически все верующие. Не будем анализировать этот тезис, так как мы уже договорились этого не делать по той простой причине, что он не поддается анализу. Оставим верить в него тех, кому он нравится сам по себе, как доказательство истинности ортодоксального богословия. Но есть и другой довод.
Тертуллиан. Вера и разум
Продолжим анализировать слова Тертуллиана. Автор пишет о вере «простых… неразумных и невежественных» христиан: «не понимая, что должно верить не в одного только Бога, но и в экономию Его, страшатся слова экономия...»Здесь нужно остановится для пояснения. Тертуллиан говорит о некоей экономии, о чем уже упоминалось. В греческом подлиннике это слово выглядит так οικονομία. Традиционно оно переводится как домостроительство и означает действие Бога, направленное на мир и, в частности, на спасение человечества. Это понятие впервые было введено Тертуллианом и явилось в результате заимствования им гностического понятия «эманаций». Согласно гностической системы, существует нисходящая лестница от высшего Абсолюта к миру. Эта лестница представляет так называемые эманации (буквально нисхождения) от Совершенного через все менее совершенных к абсолютно несовершенному. Тертуллиан заимствовал эту гностическую систему, ограничив ее лишь тремя эманациями и ввел понятие οικονομία для описания механизма таких нисхождений. Такие нисхождения в результате οικονομία были привлечены им для того, чтобы опровергнуть модалистов, в системе которых домостроительство не было необходимо. Таким образом οικονομία была необходима Тертуллиану для того, чтобы пояснить природу и происхождение Сына и святого духа.
Надеюсь, было не слишком сложно. Важно понять, что введенное Тертуллианом понятие οικονομία было заимствовано им не из Писаний, а из языческой гностической системы. Не следует забывать и того, что Тертуллиан первым ввел это понятие, которое до того не использовалось христианами.
Итак, «простых… неразумных и невежественных» христиан смущает выражение οικονομία, они его даже страшатся. О чем это может свидетельствовать? Что данный термин им либо не знаком, либо если знаком, они его не приемлют, считая нехристианским, а потому к правилу веры, переданному издавна, не имеющим никакого отношения. Но ведь во второй главе своего произведения «Против Праксея» Тертуллиан приводит правило веры, которое даже характеризует как «происходящее изначально из самого Евангелия».
Вот начало этого правила, которое нас интересует:
«Мы же всегда, а теперь особенно… верим в Единого Бога при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν».
Стоп. Начало вроде бы такое, как и у «простых… неразумных и невежественных» христиан. Но мы видим слово οικονομιαν. Мы помним, что это слово страшит «простых… неразумных и невежественных» христиан. Мы помним, что его ввел Тертуллиан, но его нет в том правиле веры, на которое ссылаются «простые… неразумные и невежественные» христиане, когда заявляют себя «почитателями одного Бога».
О чем все это говорит? Лишь о том, что в правиле веры, на которое ссылаются «простые… неразумные и невежественные» христиане, слова экономия (домостроительство) не было. Это слово было добавлено Тертуллианом для борьбы с модалистами. Но большинство христиан того периода продолжало верить в одного Бога, избегая философских и языческих спекуляций, которые предпринимались, с одной стороны модалистами, а с другой, Тертуллианом.
Легко видеть, что Тертуллиан не отстаивал истинное понимание природы Бога и положения Сына, а вводил новое богословие, до того неизвестное большинству верующих. То есть он брал правило веру, «преданное издревле», но вносил новое толкование, которое гласило «при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν», и которого не было в этом древнем правиле веры, иначе не было бы никакого спора ни с модалистами ни с «простыми… неразумными и невежественными» христианами. Достаточно было сослаться на указанное правило и его толкование, как его приводит Тертуллиан (если бы оно действительно имело место) с термином οικονομία, чтобы указать на заблуждение. Вместо этого именно при отсутствии такого толкования и желании Тертуллиана продвинуть его возникли разногласие и обвинение.
Так что «происходить изначально из самого Евангелия» правило веры Тертуллиана, в котором было выражение «при сохранении того распределения (Лиц в Боге), которое мы называем οικονομιαν», попросту не могло, так как его не только нет в Евангелиях, но оно не было даже знакомо «простым… неразумным и невежественным» христианам времен Тертуллиана. Это было новое богословие и именно так оно воспринималось большинством традиционно верующих христиан.
Но справедливости ради следует сказать, что это богословие, вводимое Тертуллианом, было обусловлено необходимостью борьбы с заблуждениями модалистов. И это факт, с которым трудно спорить.
Но было ли это со стороны Тертуллиана изменением древней веры, на которую ссылались хотя и «простые… неразумные и невежественные» христиане, но все же истинно верующие в одного Бога, а значит, Тертуллиан изменял веру, перетолковывая это древнее правило веры и внося в понятие один Бог новый смысл? Или это было, пусть и неосознанное через неверное толкование древнего правила веры, изменение этой веры «простыми… неразумными и невежественными» христианами?
И здесь мы подходим к одному из вопросов, на которые нам необходимо дать ответ: изменялась ли вера христиан? Ответить на этот вопрос нетрудно. Да, изменялась. Но кто ее изменял? Современное ортодоксальное богословие ответит, что модалисты, а Тертуллиан лишь устранял это искажение, одновременно раскрывая эту изначальную апостольскую веру для большинства «простых… неразумных и невежественных» христиан своего времени, которые не правильно понимая древнее правило веры, на самом деле изменяли саму веру апостолов.
Но о чем говорят факты после того, как мы все взвесили и проанализировали? Оставим в стороне модалистов, которые действительно изменили древнее правило веры. Сосредоточим внимание на Тертуллиане и «простых… неразумных и невежественных» христианах.
Итак, и Тертуллиан и «простые… неразумные и невежественные» христиане ссылались на правило веры, которое учило вере в одного Бога. Но что вносили «простые… неразумные и невежественные» христиане в это древнее правило? Ровным счетом ничего.
Что вносил в это древнее правило веры Тертуллиан? Новую идею о οικονομία (домостроительстве). С этой точки зрения: кто вносил изменения? Честным ответом будет: Тертуллиан. Тогда как «простые… неразумные и невежественные» христиане сохраняли древнюю веру. А все оговорки о том, что он был вынужден это делать по причине борьбы с модалистами, а тем более церковно-апологетическое заявление, что он не изменял, а раскрывал апостольский символ веры, будучи вынужден к этому не только борьбой с еретиками, но и невежеством «простых» христиан, которые будто бы утратили истинное толкование древнего правила веры, не выдерживают критики.
А теперь самый важный вопрос: какой была вера христиан в первые века н.э., была ли она верой в Сына, как во Всемогущего Бога, равного Отцу, как этот утверждает ортодоксальная церковь?
Можете ли Вы ответить на него после всего рассмотренного?
Тертуллиан, соотношение веры и разума
Мы уже увидели, что как модалисты, отталкиваясь от древнего символа веры, говорившего о вере в одного Бога, давали ему собственное толкование, отвергаемое Тертуллианом, так и Тертуллиан, беря за основу древний символ веры, в котором говорилось о вере в одного Бога, давал ему свое толкование, отвергаемое не только модалистами, но и «простыми… неразумными и невеждами, которых всегда большая часть верующих».Уже делалось предположение, что мнение модалистов могли разделять некоторые из «простых… неразумных и невежественных» христиан, которым импонировало то, что модалисты учат верить в одного Бога. Мы вправе предположить и то, что некоторая часть из «простых… неразумных и невежественных» христиан могла разделять мнение Тертуллиана.
Но кто находился посередине между взглядами модалистов и Тертуллиана, которых автор характеризует как «простых… неразумных и невежественных» христиан и «которых всегда большая часть верующих», но которые не разделяли ни взглядов модалистов ни взглядов Тертуллиана, а придерживались «правила веры, преданного издавна», которое утверждало их в вере «в Бога и только одного»? Это были традиционные христиане.
Сразу могут возразить: «Какие это традиционные христиане?» Этот вопрос понятен, тем более в современной ситуации, когда христианских деноминаций в мире насчитываются тысячи. Но мы здесь говорили о традиционности христиан в вопросе о природе и положении Сына. С этой точки зрения кого можно назвать традиционно верующими христианами: модалистов, Тертуллиана или «простых… неразумных и невежественных» христиан?
Ответ очевиден: «простых… неразумных и невежественных» христиан, так как древнее правило веры учило верить в одного Бога без всех тех словесных спекуляций, которые можно видеть у модалистов и Тертуллиана.
Так что с большой вероятностью можно сделать вывод, что отсутствие веры в Сына как Всемогущего Бога была той древней верой, которую христианство имело с апостольского века. Все дальнейшие изменения – это искажение простой веры апостолов. И такие изменения предпринимались, как мы уже убедились, модалистами и Тертуллианом.
Но кто-то возразит: «Но ведь нет никаких данных о том, что представления Тертуллиана, которые Вы называете нововведением, вызвали протест со стороны «простых… неразумных и невежественных» христиан. Более того, автор говоря о «распределении (лиц в Боге)», говорит, что «мы называем οικονομιαν», намекая тем самым, что это не только его точка зрения, но и некоей группы».
Но действительно ли мы не находим следов того, что это представление Тертуллиана вызвало возражение? Ведь автор пишет в анализируемом нами отрывке, что за введение термина экономия «нас упрекают, что мы проповедуем двух и трех Богов». Были ли эти «мы» и «нас» монтанистами – трудно сказать. Традиционно принято считать, что вера монтанистов не отличалась от веры большинства остальных традиционных христиан.
Но это только принято считать. Не принято ли это только для того, чтобы Тертуллиан, который был еретиком-монтанистом, но чье богословие было впоследствии принято ортодоксальной церковью, не выглядел не только раскольником, но и еретиком, то есть вводящим новое богословие? Трудно сказать. Но однозначно то, что его богословие вызывало возражения не только со стороны модалистов, но и со стороны «простых… неразумных и невежественных» христиан, которые видели в нем политеизм. Именно политеизм, который исходил из толкования Тертуллиана, был камнем преткновения как для модалистов, так и для «простых… неразумных и невежественных» христиан.
Итак, с предельной ясностью было показано, что отсутствие веры в Сына как в равного Отцу – это изначальная вера христиан. Так что в данном случае вполне уместно привести слова историка Гонсалеса из его первого тома «Истории христианства»:
«Сравнение их (имеются в виду простые христиане) богословских представлений с теоретическими построениями более образованных христиан не всегда говорит в пользу последних».
И эта вера впоследствии стала подвергаться изменениям со стороны таких «более образованных христиан», среди которых был и Тертуллиан, что в конце-концов привело к церковному догмату о троице, об одном Боге в трех лицах.
Возвращаясь к тому, с чего была начата эта статья, хочется посоветовать представителям ортодоксального христианства более тщательно исследовать историю становления догматического богословия. А тем, кто его хорошо знает, не закрывать глаза на его заблуждения и искажения. Это, в свою очередь, убережет их от поспешных обвинений тех, кого они называют еретиками, а поможет уважать точку зрения друг друга. Только такая позиция позволит достичь общественного спокойствия.
Как говорил Христос: «Вынь сначала бревно из своего глаза, а потом будешь знать как вынуть соломинку из глаза своего брата».
ПОДЕЛИСЬ В СОЦ СЕТЯХ!
Этот комментарий был удален автором.
ОтветитьУдалить